Евгений Новицкий

Иов

На библейскую книгу Иова есть много различных толкований. Такая это невероятная книга, столь по-разному открывающаяся тем, кто ее читает, но ведущая нас к одной — совершенно непостижимой и невероятной, но, с Божьей помощью, достижимой — цели.

Я ни в коей мере не пытаюсь написать богословский труд. Это — лишь краткие наброски, зарисовки того, что открылось мне при чтении этого текста. Беглая запись мыслей, почти без цитат и ссылок. Читавший — вспомнит; не читавшему же лучше начать с „первоисточника“.

Итак, Иов и его безмерное страдание... В какой-то момент вдруг покрываешься холодным потом от понимания: трагедия Иова не так страшна, как представляется на первый взгляд; она гораздо более чудовищна и ужасна.

Обычно смысл книги сводится к одному из двух толкований.

Первое из них прибегает к термину „испытание“. Бог хотел убедиться, насколько Иов подлинно предан Ему — и позволил случиться всем бедам и несчастьям, обрушившимся на голову праведника. Иов сначала возмутился, потом, когда Бог Сам заговорил с ним, испугался и признал себя виноватым — а в конце Бог щедро компенсировал всё отнятое: даровал Иову новый дом, новые стада, новых детей...

Такое изъяснение часто вызывает неприятие: очень легко усмотреть в подобной ситуации огромный нравственный изъян. Как написала на одном христианском интернет-форуме молодая женщина: „Получается, что Бог сидит себе на небе и на людей посматривает... я, например, молюсь Ему, благодарю Его, а Он думает: «Ой, какая девочка хорошая, дай-ка Я ее испытаю...» — и посылает мне кучу страданий, чтобы я еще больше Его взыскала. И заодно проверяет, а не перестану ли я верить Ему...“ В самом деле, мучить невиновного, чтобы убедиться в его преданности — поступок, не совмещающийся с утверждением о благости Божьей; это НЕДОСТОЙНЫЙ поступок; и преданность, которую он проверяет — это РАБСКАЯ преданность. Да и возможно ли так просто утешить человека: ну что за беда — все дети погибли?.. вот, родилось столько же новых, — и нечего горевать!..

Атеисты нередко ссылаются именно на такую трактовку книги Иова, как на причину своей убеждённости в безнравственности христианской веры. Что отвечать? Можно сослаться на то, что таково ветхозаветное понимание отношения Бога к людям. Можно (вполне справедливо) утверждать, что Божья любовь несводима к нашему пониманию любви, и Его мера отлична от всех наших мер. Можно, наконец, задуматься: действительно ли об испытании праведника написана эта библейская книга?

Другое объяснение истории Иова таково. Жил человек, делал всё по Божьему слову. Но считал сам себя „самодостаточным“, приписывал все свои достижения и заслуги себе, а не Господу. А когда обрушились на него беды, когда потерял всё, что только мог потерять, — начал дерзко требовать у Бога ответа. Но для того и понадобились все страдания и несчастья, чтобы открылось у него сердце. Бог явился тому человеку, и он, через страдание, понял, как неправ был, видя истоки своей праведности в себе самом; он покаялся — и был богато вознаграждён своим Господом.

Наверное, оба эти толкования по-своему поучительны. Но они совершенно не замечают парадокса, составляющего самую суть этой книги.

Если происходящее с Иовом действительно представляет собой испытание на верность — то выдерживает ли он это испытание?.. Ведь основной текст книги повествует как раз о том, как Иов сводит счёты с Богом, бросает Ему вызов, зовёт Его на суд; а трое его друзей и Елиуй — каковы бы ни были их внутренние побуждения — отстаивают перед Иовом праведность Божию, напоминают о человеческой греховности, вразумляют... Если же Бог стремится вразумить Иова в его неправоте — то почему в финале Он обращается к троим друзьям: „...вы говорили о Мне НЕ ТАК ВЕРНО, как раб Мой Иов“ (42:7)??!! Как быть с этим?.. Где же испытание, если Иов его не выдержал?.. И где вразумление, если бунт Иова — это ВЕРНЫЕ СЛОВА, и Бог Сам признаёт это?!.. В чем же верность слов Иова о Господе?..

Иову было неизвестно Писание — он жил раньше Моисея. Зато ему известен был Сам Бог. Иов, как и любой человек, не самодостаточен, но он и не считал себя таковым. Всегда и во всем он полагался на Бога, — в первой главе видно, что и своих сыновей он вручает Господу, принося за них жертвы.

Иов полностью доверился Богу. И при этом — ничего пока не знал ни о смысле страданий, ни о грядущей Крестной Жертве.

Мы — знаем больше. Даже из самой этой книги. Знаем, что страдания Иова ВООБЩЕ НЕ ЗАВИСЯТ ни от какого греха, ни от какой-либо неправильности его жизни. Более того — они являются прямым следствием его праведности! Настал роковой час истории. Наступил критический момент в невидимой брани Господа с сатаной. Враг предъявил требование, пытается прорвать оборону — и только Иов способен встать в проломе стены, именно ему приходится закрывать собой амбразуру. Но об этом он не знает — иначе в этой ситуации нельзя. Помните, как изощрённо сформулировал своё обвинение сатана?.. В том-то и суть дела, что стремление быть нравственным только тогда истинно, если не подкреплено никакими благами и не опирается ни на какие объяснения и обещания. Именно это и отрицает враг: способность людей следовать добру бескорыстно, из одной лишь любви.

То есть, случившееся с Иовом — это всё-таки испытание. Но не Иов испытывается в нем, а сама ЛЮБОВЬ. Существует ли она, возможна ли, — любовь, не зависящая ни от чего, ничего не требующая, всё готовая принять и покрыть собой, — любовь ВОПРЕКИ ВСЕМУ?..

Я не могу представить себя на месте Иова. Проще узнать себя среди его собеседников. Сначала — жена: „Похули Бога и умри“ (2:9). Но Иов отвечает ей теми самыми словами, к которым его будут призывать Елифаз, Вилдад и Софар: разве, приняв от Господа столько добра, правильно отказываться принять от Него и боль, и испытание?..

Впрочем, обычно мы считаем себя „благочестивее“ того уровня, когда Бога ищут лишь для достижения обыденной выгоды, воспринимая Его как „вещь для нас“. Что ж, тогда мы похожи на трех друзей. Они защищают Бога от слов Иова, начиная с его первого вопля, — хоть в этом крике нет никакого иного смысла, кроме боли и мольбы о поддержке... И как упрекнуть его в этом? — если и Воплощенное Слово, Спаситель вскричал в смертной муке: „Боже Мой, Боже Мой! для чего Ты Меня оставил?..“

Однако Иов дерзает зайти дальше этого. Всё настойчивей говорит он, что Бог карает его НИ ЗА ЧТО. Гордыня?.. Не отвечайте сразу. Задумайтесь: парадоксально, но в ДАННОЙ КОНКРЕТНОЙ СИТУАЦИИ — Иов прав! Мы только что оговорили это: его страдания связаны со всей его предыдущей жизнью лишь одним образом — только благодаря СВОЕЙ ПРАВЕДНОСТИ Иов стал полем великой битвы.

И вот здесь многое из того, во что мы верим, проходит серьёзнейший экзамен. Убеждённые в том, что знаем спасительный алгоритм, мы можем обнаружить: безумие Иова не оставляет от наших схем камня на камне.

Суть всех увещеваний трех друзей проста, привычна и, очевидным образом, справедлива: Бог всесилен, нам не дано знать Его путей. Все мы перед Ним виновны. Надо подчиниться и смирением ЗАСЛУЖИТЬ прощение и награду. Человек бессилен против Бога. Очень знакомые рассуждения. Я как раз вчера, беседуя с неверующим приятелем, втолковывал ему эти постулаты... увы...

Суть же иска Иова к Богу начинается с „высшей точки“ рассуждений его друзей. Да, человек бессилен против Бога, — но это не повод для поклонения и любви! Иов согласен поклониться лишь Тому, Кто истинно достоин этого. Иов не верил В БОГА — он верил БОГУ. А Бог бросил Его, загнал в ловушку, не сказав ни слова, ничего не пояснив! И страшнее всего Иов переживает не страдание, а то, что воспринимает как предательство со стороны Того, Кому всецело верил.

Когда Иов сетует на процветание нечестивцев — он не возмущается, что обижен. Он потрясен страшной, до невыносимости жуткой догадкой: Бог, Которому он всю жизнь служил, поклонялся, Который всегда был рядом, — этот Бог... несправедлив?.. неправеден?..

Иов не требует от Бога вернуть все, что отнято, потому что он, якобы, все это заслужил своей праведностью. Он требует одного — самого дерзкого и невероятного: чтобы Бог пришел и говорил с ним! После этого — пусть суд, осуждение, страдание! Иов уже не может жить, не поняв: кто есть Бог?..

Это мы, через 2000 лет после Христа, знаем об осмысленности страдания, о со-распятии, о греховности мира, о воздаянии... Иов пытается ВПЕРВЫЕ прорваться к этим суровым ответам на не менее страшные вопросы. Но ответов — нет. Время им не пришло...

С Иовом произошло самое страшное, что могло с ним случиться: он заподозрил, что Бог не есть Любовь. Но такого бога он отвергает! Несмотря на любую грядущую кару, на любое страдание!!! Иов отказывается от возможности „заслужить“ у Бога прощение и возвращение земного благоденствия (а ведь о другом благоденствии, о загробной жизни, он не знает). Или Бог — Друг, Верность, Истина, Любовь; или Иов не хочет знать бога, который не является этим!

Но Бог есть Любовь. И Он принимает хулу Иова на „нелюбящего бога“, — принимает как ниспровержение идола, носящего в человеческом сознании имя „Бог“; принимает как прославление Того, Кто поистине — Любовь.

И не случайно же именно Иов, а не его друзья, в своем вызове прозревает потрясающие вещи, до открытия которых Божьему народу — ещё века и тысячелетия: о воскрешении мертвых, о том, что „Искупитель мой жив, и Он в последний день восставит из праха распадающуюся кожу мою...“ (19:25; отмечу походя, что этот стих имеет несколько вариантов прочтения, и сам по себе — повод для долгих и глубоких размышлений).

А мы, вместе с Елифазом, Вилдадом и Софаром, продолжаем стыдить и уличать в неправоте этого гениального богоборца, забывая, что история избранного народа начиналась с этого самого — борьбы праотца Иакова с Богом, что именно как „богоборец“ переводится само имя Израиля. Впрочем, слов нам уже не хватает. Вилдад робко бросает несколько фраз — и умолкает в растерянности. Тогда отвечать Иову берётся появившийся неизвестно откуда Елиуй.

Многие толкователи видят в Елиуе Божьего Посланника. Вряд ли это так. Мне он представляется молодым и невероятно искренним богословом, — в этом его мудрость выше „житейской мудрости“ трех друзей. Елиуй искренне стремится постигнуть Бога — и, в результате, приходит к пониманию печальной истины: „Вседержитель! мы не постигаем Его“ (37:23).

Это — тупик любого книжного богословия (а другое и невозможно до момента Боговоплощения!), любой философии. Пройдут века, и в эту стену упрется великая культура античности, сразу же одряхлев и постарев. „Бога не видел никто никогда...“ Для второй половины этого стиха из Иоаннова Евангелия (1:18) время еще не пришло.

Но может ли этот философский тезис помочь Иову?!..

Елиуй появляется незаметно, и так же исчезает. Господь в финале не говорит о нём, что и ему нужно просить прощения у Иова. Не говорит, впрочем, и слов похвалы в его адрес...

Но вот — с Иовом начинает говорить Бог. Не как к Илие, в тихом дуновении ветра, — в грозе и буре Он приходит к Иову. Идёт Он судить?.. Карать?.. А как же иначе: ведь Иов сам звал Бога на суд, — и Бог явился судиться с ним. Кто устоит на таком суде, перед Ним?!.. Предупреждали же Иова его друзья!..

В какой-то момент возникает смутное ощущение: а не ОПРАВДЫВАЕТСЯ ли Бог перед человеком?!.. „Как можешь ты Меня обвинять, если НЕ ЗНАЕШЬ ВСЕГО!..“ Именно об этом — вся речь Господа. Ни слова по сути вопросов и претензий Иова. Но тем не менее — Иов говорит: „Да, Господи, я всё понял! Я раскаиваюсь!..“

Что же за ответ получил Иов? И на какой вопрос?..

Никакой новой для Иова информации слова Господа не несли — почти то же самое только что говорил Елиуй. Но слова „Он сотворил...“ и „Я сотворил!..“ оказываются СОВЕРШЕННО ИНЫМИ, и Иов воспринимает их совершенно иначе. Ответом для него стал САМ ПРИХОД БОГА — Его умаление Себя, Его готовность не обвинять, а дать ответ. Бог говорит Иову: „Я прав, хоть тебе этого и не понять, ты не знаешь всего“, — и Иов верит Ему, потому что БОГ САМ ПРИШЁЛ К НЕМУ. И этим Своим смирением (!) доказал Свою Всеправедность. Бог зовет Иова покаяться, — но не будем забывать, что покаяние, обращение есть акт не столько морально-этический, сколько онтологический. Богу нужно не чтобы мы ПОВИНИЛИСЬ, а чтобы мы ПРИНЯЛИ ИСЦЕЛЕНИЕ и были спасены. И Его речь к Иову направлена именно на это. Это и происходит.

В своём страдании Иов вдруг почувствовал себя счастливым... А Бог говорит его друзьям те самые слова: „..горит гнев Мой на тебя и на двух друзей твоих за то, что вы говорили о Мне не так верно, как раб Мой Иов. Итак... Иов помолится за вас, ибо только лице его Я приму, дабы не отвергнуть вас за то, что вы говорили о Мне не так верно...“ (42:7-8) И в этом великий урок и призыв к покаянию всем нам. Потому что окажись мы рядом с „богохульником“ Иовом — стали бы его вразумлять, или, в крайнем случае, успокаивать, внутренне оправдывая его горячность. Но именно за это Иов не нуждается в оправдании! Нужно оправдываться и каяться нам — в том, что не восстали на любые представления и собственные помышления о Боге, в которых Он не предстаёт как Любовь. В том, что считали достаточным поводом для поклонения Господу то, что Он — Создатель, Вседержитель, Всемогущий, Царь Небесный, Строгий Судия... Но никакая, самая необоримая сила недостойна поклонения, если она — не Любовь. И в этом случае единственный выбор, который позволяет человеку остаться человеком, образом и подобием Божиим, — бросить в сторону этой силы своё неприятие, прекрасно понимая, что в этой схватке ты обречен.

Мы — счастливые люди. Наш Бог, истинный Бог — есть Любовь. И эту Благую Весть Иов обретает за тысячелетия до Боговоплощения.

...Мне представляется притча на современный лад, навеянная книгой Иова.

Отец и сын-подросток (матери, предположим, нет в живых) идут по улице — и видят горящий дом. Надо сказать, что отец сам много занимался спортом, и так же воспитывал сына. И вот — пожар, и на третьем этаже, куда огонь уже подбирается, кричит младенец. Отец бросается в пламя, но останавливается. С младенцем он назад сквозь огонь уже не пройдёт, его нужно кинуть из окна, и прыгать самому следом. Но кого поставить, чтобы поймать ребёнка, вплотную к стене пылающего дома, который вот-вот рухнет?.. В ком можно быть настолько уверенным, чтобы выпустить из рук малыша, зная: внизу подхватят?.. И отец кричит сыну: „Встань сюда!“ — ничего не объясняя.

Младенец выброшен, мальчик его подхватил — но тут он спотыкается, а сверху падает большущая балка. Она попадает мальчику по спине и отбивает, приводит в негодность обе почки. Младенец спасён, цел и отец мальчика, но сам мальчик — в тяжелейшем состоянии. Он приходит в себя в больнице, на „искусственной почке“. Отца рядом нет... Нет его три, четыре, пять дней... Он появляется только через неделю, заходит в палату, улыбаясь...

Сын отворачивается к стене. Он ненавидит отца за его предательство! Он выжег в себе даже память о нём, не испытывает ничего, кроме боли и презрения. „Убирайся! — кричит он. — Я не хочу тебя знать! У всех детей в нашей палате родители — рядом, а ты... Ты СПЕЦИАЛЬНО подставил меня туда, в огонь, чтобы я не был для тебя помехой и ты мог бы без проблем жениться снова! Иди туда, где ты развлекался эту неделю!..“

Отец молчит. Что здесь скажешь? „Я тебя люблю“?.. „Видишь ли, сын...“? „Ты мой хороший“?.. „Сынок, жизнь штука сложная“?.. Невыразимой фальшью будут любые слова, и окончательно отрежут ему путь возвращения к сыну.

И отец присаживается на край кровати, на которой рыдает подключенный к трубкам его ребенок. „Я уйду. Потерпи меня еще пять минут. После этого, если ты скажешь уйти, — я уйду навсегда. Потерпи меня совсем чуть-чуть. ...Ты помнишь, я показывал тебе мамины фотографии, где мы вместе? Ты не знаешь об этом, но когда мы ждали тебя — мы с ней каждый месяц ходили в магазин для новорождённых и покупали тебе подарки! ...А когда ты родился, — знаешь, всю дорогу из роддома я нёс тебя на вытянутых руках, потому что боялся что-нибудь повредить, прижав твоё тельце к себе… А помнишь, три года назад мы с тобой были вдвоем на рыбалке? Как мы смеялись, когда у меня крючок запутался в корягах!.. И ещё, я хочу это тебе рассказать: как мы познакомились с твоей мамой...“

И — странное дело! — сын поворачивается к отцу. Отец ничем не обосновывает свою любовь; но по всему, что вспоминает сейчас мальчик, по голосу отца, — не может быть, чтобы отец не любил его!!! Он любит, он никогда не оставит в беде! Да... но где он был всю эту неделю?.. Впрочем, это уже не важно. Значит, так было надо. Я ведь ВЕРЮ и ДОВЕРЯЮ папе...

И мальчик касается своей рукой руки отца. „Прости меня, папа“, — говорит он со слезами. А папа молча обнимает его и садится так, чтобы положить голову сына себе на колени. Мальчик так и засыпает. А отец всё гладит его по голове. Он не сказал, где был эту неделю. Мальчику пока незачем знать, незачем травмировать себя знанием того, что отец уже съездил в столичную клинику и обо всём договорился; что через месяц — операция, когда у отца возьмут почку и пересадят её сыну. Он узнает об этом... через месяц... А пока — пусть спит спокойно...

...Так и в книге Иова, — голова измученного праведника опустилась на Божьи колени. „Отдохни, Иов... Я не мог сказать тебе, почему поставил тебя на этот ужасный пост в брани с сатаной. Кого же Мне было поставить, как не тебя, любимое и верное чадо?.. И так славно, что ты снова доверился Мне, — ни о чём больше не спрашивая. Тебе пока совсем незачем знать, что пройдет время, и Я Сам буду в страшных муках умирать на кресте, распятый людьми, — чтобы открыть каждому из них возможность вечного спасения. Ты и так много вынес, — Я не буду нагружать тебя ещё и мыслью об этой Своей грядущей боли. Спи, Иов...“

Дай Бог каждому из нас, когда придёт пора грудью прикрывать путь злу (пусть даже не понимая, почему так происходит и в чем наша роль), — довериться Господу и Его воле. Не ища оправданий ни происходящему с нами, ни Господу, — просто довериться Тому, о Ком мы точно знаем, что Он есть Любовь.

А как же быть с последними стихами? С теми, где Бог возвратил Иову всё, что тот потерял, включая детей, и даже удвоил имущество?.. На фоне живой жизни, распахнувшейся перед нами в сорока главах этой потрясающей книги, эпилог бледнеет, кажется чем-то необязательным. Может быть, как считает ряд библеистов, он был дописан к книге Иова, чтобы примирить ветхозаветного читателя с раскрывшимся перед ним парадоксом Христовой Истины, который немногими современниками мог быть воспринят безоговорочно.

Но и в таком случае строки эти не перестают быть частью Божьего Откровения. Потому что даже непонятое людьми Господь использует, чтобы изложить, пусть в прикровенном, символическим виде, Свою истину. И Христово Тело, Церковь, истину эту хранит и раскрывает.

Целый ряд ветхозаветных отрывков — паремий — читается в ходе православного богослужения в течение года. В их числе — и эпилог книги Иова. Читается он в Великую Субботу, накануне Пасхи, в числе других отрывков, пророчески открывающих тайны Христовой жертвы и Воскресения мертвых. Именно там, за гробом, человек, принявший при жизни Бога, получает с лихвой всю ту полноту, которая была предназначена ему изначально, от сотворения. Там нет потерь, и умершие дети оказываются вновь рядом с родителями, в сиянии Божьей славы, получая новые имена от Господа.

Награду Иова Церковь обнаруживает в Божьем Царствии. Да это и не награда даже, а бескорыстный дар Любви — Любви, которую уже ничто не сможет сдержать и которой омоется каждый, входящий в ее немеркнущий свет.