«Таинство смерти»: возможные альтернативы

Воскрешение Лазаря

Итак, врачи-христиане относятся к телам умерших с благоговением. Но на рубеже минувших веков мы встречаем и иные подходы к проблеме смерти. Возможны были две альтернативы: либо принимать смерть как норму существования, игнорируя ее трагичность, либо впадать в отчаяние перед ее неотвратимостью. И здесь сопоставимы позиции двух современников — ученого-естественника, профессора Императорского Московского Университета Михаила Никифорова и философа Василия Розанова.

В своих Основах патологической анатомии Никифоров пишет: „Как умирание всего организма, так и его отдельных частей — лишь в известных условиях составляют из себя патологический процесс: так, смерть организма от старости едва ли представляется ненормальным явлением, а должна рассматриваться как естественный, встречающийся у всех организмов, живущих при условиях бытия на земном шаре, конец их существования…“⁴¹.

Розанов, касаясь темы смерти в «Смерти Ивана Ильича» Льва Толстого, скажет об этом совсем иначе: „«Страх смерти, вселенный в каждого человека», о котором говорит Толстой, есть […] страх не навеянный, не внушенный, как он думает, но страх, с рождением в нас входящий и, по мере приближения к завершению земного существования, более и более нами овладевающий. Это не есть предчувствие только нас ожидающего; это есть ощущение нами в себе носимого, ощущение того, что присутствует, замешивается в каждый наш жизненный акт. […] В каждый момент своей жизни мы носим в себе труп… […] Отсюда некоторые особенности качества смертного страха. Человек не боли умирания боится, и также страх смерти не есть страх за судьбу этих стихий, из которых состоит его тело и, кажется часто ему, состоит он весь. Это — страх человека за лицо свое; ужас перед тем, что не имеет в себе никакого лица…“⁴².

Какую бы позицию мы не выбрали — христианское благоговение, стоическое спокойствие или экзистенциальный ужас, в любом случае, очевидно, что тело умершего человека неспособно возразить против бесчестного отношения к нему. С момента попадания в анатомический театр оно полностью во власти участников учебного процесса. И это безмолвное непротивление трупа зачастую провоцирует на издевательства над ним. Увы, но то, что может происходить в анатомичках, стало притчей во языцех. Известны случаи, когда при приготовлении препаратов валяются бесхозные части тел, когда студенты глумятся над трупами, вставляя им в зубы папиросы и т.д. Самому умершему человеку эти издевательства не вредят. Но они калечат будущих врачей. На уровне профессиональном опасность в том, что такой медик перенесет свое глумливое отношение к умершему на живых. На уровне же посмертия понимание того, что и умерший, и участники учебного процесса, все идем ко дню воскресения — позволяет восполнить этические нормы медицинской морали бытийным содержанием — пасхальной онто- и эсхатологией.

Здесь вполне уместно обратиться к знаменитому пари, которое Паскаль предложил атеистам. В данной ситуации оно будет звучать так: если Бога нет, а врачи будут добросовестно исполнять свой долг, они ничего не потеряют, оставшись людьми; если же Бог есть, и они не изменят своему врачебному призванию, то за чертой смерти им не будет стыдно за то, что они когда-то с бесчестием отнеслись к телам умерших. Действительно, ведь „нет для человека ничего важнее его участи; нет для него ничего страшнее вечности“⁴³.

Безусловно, перспектива встречи тех, кто обучается, с теми, на чьих телах обучались, а также с собственной совестью и с Богом, налагает определенные ограничения как на преподавателей, так и на студентов. В свете Пасхи учебный процесс в анатомичке должен производиться в пределах, не отлучающих его участников от той славы, в которую призван войти каждый человек, независимо от того, кто он и где находится его тело.

41 Никифоров М. Основы патологической анатомии. Элементарный курс общей и частной патологической анатомии. М., 1913. С. 78

42 Розанов В.В. По поводу одной тревоги гр. Л.Н. Толстого / Легенда о Великом Инквизиторе Ф.М. Достоевского. М., 1996. Сс. 396–397.

43 Паскаль Блез. Мысли. М., 1995. С. 193. Отметим, что предвосхищая Сартра и Камю, Паскаль обращает внимание на то, сколь странные люди эти атеисты: „Неужели они полагают, будто доставляют нам большую радость, говоря, что, по их мнению, наша душа — всего лишь дуновение ветерка, облачко пара, и к тому же говоря это тоном надменным и самодовольным? Разве, напротив, не нужно говорить об этом с грустью, как о самой печальной вещи на свете?“ (Там же. С. 194).

версия для печати