Собрание :: После ухода надежды

«Собрание»

https://www.sobranie.org/archives/5/5.shtml

После ухода надежды

Мальчик жил с бабушкой. Нет, сиротой он не был, однако и родителей своих почти не знал. Они жили в разных городах поодиночке и наведывались к нему редко. Словом, бабушка была и мать, и отец, и даже друг. Вот с бабушкой ему повезло. Глубоко, глубоко спрятанная рана разрыва связи с мамой и отцом прорывалась иногда наружу стихами, то мечтательными, то страстными, то горькими, со слезами и мольбами, с мелодией и жаждой любви, с холодом одиночества. А иногда ему страстно хотелось „утонуть“ в мире компьютерных игр. Там так легко было все поправить. Самому строить и разрушать. Ну, а если и случалось что-то неприятное, всегда можно было по своей воле прекратить игру и начать все снова. И так на всю ночь, а утром как-то легче становилось. Все-таки солнышко имеет необыкновенную власть одним касанием луча менять мир, а за ним и настроение. Днем тьма отступала.

И все же не удалось справиться с ней. В одну из ночей не было рядом никого, даже компьютера. И тут он решил все это прекратить. Устал, намучился и не увидел впереди ничего, ради чего стоило бы жить.

Никто теперь не узнает, что он думал, о ком вспоминал тогда.

Теперь надо было бабушке все устроить для него, как положено в таких случаях. Ведь не было для него готово ничего. Для себя она приготовила уж давно, а вот для него не приходило в голову. Сразу же встал вопрос, где положить. Не то чтобы негде было. Кладбищ в городе полно, разрастались они в последнее время быстро, но место было еще пока. Только вот так далеко, ей старой туда не добраться. А без того, чтобы каждый день не ходить, хоть за могилкой ухаживать, ей было никак нельзя, не прожить ей было без этого и даже малое, наверное, оставшееся время.

Было кладбище и недалеко, да вот такая беда с памятью. Хоронили там дядю пятнадцать, а то и двадцать лет назад. Последние несколько лет она уже не могла ходить даже и на это близкое место его упокоения, и теперь не помнила места захоронения. Не то, чтобы совсем не помнила, нет, примерно она могла показать, где это. Но это „примерно“ было достаточно большим, а старое кладбище так утыкано крестами и оградами, таблички с именами так стерты, а то и утеряны, что никакой надежды отыскать могилу не было. Для бабушки это было вдвойне тяжело еще и потому, что она и сама собиралась лечь рядом с внучком-сыночком и дядей в старом городе, где прошла вся ее жизнь, а не где-то в сыром болотной месте, где, говорят, покойников приходится опускать чуть не в воду. Принималась она искать не один раз, да только напрасно.

Ирина знала мальчика совсем недавно. Имя знала. Возраст, школу, ну, кажется, и все. Несколько раз видела. Мальчик, как мальчик. Но только вот последняя встреча наотмашь резанула болью по сердцу. Почти и не говорили ни о чем. Но все-таки эти несколько слов, а больше глаза с перехлестывающей через край болью, страданием как выстрелом ударили. Шевельнулось внутри материнское — взять на руки, укрыть от беды. Не знала даже и какой беды, но только видела, что огромной, не по юношеским силам.

Не успела. Не смогла.

Теперь вот приходилось отпускать далеко, где не возьмешь и не укроешь. Жгуче хотелось хоть могилку эту пропавшую отыскать, положить его тут, рядышком. Ходили и ходили с бабушкой по глубокому снегу, где и летом-то не всегда пройдешь. Видимо давно и родственников у многих покойников не было, некому было следить, снег чистить. Все было напрасно. Безнадежно, неисправимо и несовершимо. Повернули обратно.

Завопила сердцем, молча, со слезами и кровью. „Матушка, Пресвятая Богородица! Не было у него матери на земле! Виноват ли он, что так ушел, когда оставлен, брошен был! Моли Господа о прощении его! Помоги найти могилу — последнее пристанище!..“

Устала. Изнемогла.

Бабушка уронила: „Хватит. Не найдем“.

Подумала: „Последний раз загляну вон туда“. Ограды чуть ли не срослись. Снег по колена. Уперлась в железо, вытянулась, что бы увидеть потертую надпись — фамилия, имя, отчество, годы рождения, смерти. Его?! Бабушка называла, но так ли запомнилось? Сердце упало. Крикнула: „Как звали дядю?!“

Нашла!..

Ирина конечно в храм ходила и молитвы к Богородице кое-какие знала. Слышала и сама повторяла: «Скорбящих радосте… Надеждо моя… Обидимых покровительница… Приятелище сирых… Зриши мою беду…» Но чтобы вот так реально упасть в безнадежье и отчаяние с последней просьбой, не ожидая уже ничего, и вдруг получить просимое! Как будто рядом стояла Родная и слушала. Да не как будто, а стояла! И слышала, и жалела, и молилась вместе, просила и получила по молитвам, и радовалась вместе.

Загорелась Ирина надеждой, что прощен будет мальчик, раз сама Мать рода человеческого взялась ходатайствовать за него. И никто, и ничто не могло уже убить в ней этой надежды. Грех самоубийства был смертным, но Милосердная выше греха, а Сын выше смерти.

Надежда Захарова

© 2002–2024 «Собрание»
www.Sobranie.org