«Радость моя»
Дорогой через Дивеево
рассказ Надежды Захаровой
Место все же было необычным.
Храмы, монастырь, источники, поселок вокруг. Все как везде. Усталое внимание - вскользь по куполам, стенам, могилам. Привычно неудивляющие неудобства маленького поселка и нестроения сервиса новорожденного туристического бизнеса. Да и вся эта поездка, неизвестно, как и для чего случившаяся, была хороша только тем, что рядом были единомышленники.
Каждый из нас в поисках чего-то очень нужного, главного попал на эту дорогу, которая объединила нас и перемешала. С тех пор все поменялось. Еще недавно дорогие люди вдруг стали на пути к блистающей впереди истине, а странноватые чудаки-проповедники оказались гонимыми мудрецами. Все в мгновение вспыхнуло, свет новых истин так явно осветил серость и никчемность жизни, и сияющие вершины духа новых учений.
Истомившаяся душа рванулась из смутных глубин к свету, стремясь скорее-скорее вдохнуть живого воздуха. Ах, чего только ни случалось с тех пор. Скрытые знания лились рекой, успевай только слушать, смотреть поглубже в себя, да удивлять своими рассказами друзей. Все оглушительно и ново. Ломать старое! Хватит терпеть!
Только вот эта поездка... Совершенно не вписывалась она в намеченную дорогу. К чему?.. Да и получалось все так нелепо, с трудом. Каждый шаг – против ветра. Ночь в автобусе, не ограничиваясь мучениями скрюченного тела, вползла в душу забытым было вязким мраком, тягостью.
Автобус в третий раз проезжал мимо поста у колючей проволоки, опутавшей огромную территорию многочисленных лагерей. Водитель плутал, не зная дороги.
Невероятный для октября мороз в 30 градусов, и вечернее темное купание в источнике. Скрюченные холодом пальцы, не справляющиеся с пуговицами и крючками, смерзшиеся волосы.
Сломанный автобус среди снежного леса, долгое знобкое ожидание помощи.
И, наконец, ночное позднее размещение после длительного топтания на ветру и морозе посреди темного стылого поселка.
Удивительное скопление трудностей. Дорога в сутки длиной. Пора было уже ехать обратно, но автобус наш застыл ровно на три дня, как оказалось, срок не случайный.
Вот так все началось. Тяжко, грозно, непонятно. Некоторые тут же уехали на перекладных. Трудно было остаться – два лишних дня, вырванных из распланированной жизни.
Как будто больше ничего не случилось. Трудности миновали, все и всё успокоилось. Только сеточка неуюта и тоски, наброшенная автобусной ночью скрытно стягивала сердце, заставляя искать способы освобождения от нее.
Среди храмов вспомнилось давнее из детства. Бабушкина старая Книга, которую она заставляла читать и перечитывать «со вниманием», тайное крещение в огороде за домом в бочке с брызгами освященной воды, темный деревянный ангел у огонька лампады, доставшийся от прабабки, от «кулацкой» семьи, богатой садом, кузницей и сыновьями.
В поселке, в монастыре и в лесу окрест был Хозяин. Преп. Серафим Саровский. В очереди к раке с мощами – последняя надежда, слезы, молитва, жажда, мольбы… любопытство, поиск, сомнения…
А у меня из-под паутины сердце бьется, разрываясь. Потихоньку от группы, от друзей - еще, еще, еще… на коленях… Батюшка! Не знаю, чего прошу… Исповедь – первый раз. Неумело, ощупью. Строгий отец, всю литургию поглядывавший, не ушла ли в обиде на первый отказ. Позвал, отпустил грехи, разрешил к Причастию. Нервная тонкая дрожь, реденькая короткая очередь к Чаше. Большая просфора – в руки: «Исправляйся!»
Где та паутина?! Крылья несут к Батюшке Серафимушке, навстречу монахиня. «Помоги обители». Радость! Бегом на кухню! Грязная картошка в руках, молитва вокруг – так Матушка велела. Тихо, под молитвенным покрывалом оттаивало сердце. С каждой картофельной шкуркой падало грязными каплями «новое знание», самодовольство, удовлетворение, гордость, сознание «продвинутости» и избранности. Омывалось до живого сердце вечными словами покаяния и жажды Любви, Радости. Глаза, уши, ум – все переплавилось в один орган восприятия и выбора – сердце.
По Канавке Богородицы, поражаясь доступности и невостребованности чуда, перебирая пальцы-четки: «Богородице Дево, радуйся!»
Малые труды… Никаких событий…
Но теперь видится ясно, что тихим касанием батюшкиного шепота «Радость моя!» от колеи, незаметно углубляющейся с каждым шагом в пропасть небытия, нерадости, невоскресения, отделилась тропочка. Сделать первый шаг по ней невероятно трудно, трудно удержаться, но, удержавшись, уйдешь далеко в сторону. Совсем в другую сторону. Еще цепляет паутина, еще рядом торная дорога с дружным топотом, но уже слышна трепетная радость пробудившегося сердца, уже точно знаешь, что любима и желанна… «Радость моя!»
|