Кара-тюрек
(Чёрное сердце) — рассказ из книги «Сказки спящего пасечника»
Андрей Шкипер

Была в прошлые времена на правом берегу Катуни алтайская деревня Ак-кем. Аккурат располагалась она в широком долу, там, где белопенный, молочный поток Ак-кема, текущий с северного ледника горы Белухи, соединяется с изумрудными водами Катуни – хозяйки. Деревня та была довольно людная и там находилась небольшая деревянная церковь, основной сруб от которой, на широких полянах былых усадеб, можно увидеть и по сию пору — там сезонно стоят табунщики и чабаны. На века делали тогда умельцы.

Жила в то время в деревне одна вдова молодая, Катерина. Сама то она была с Кулады, тамошние алтайцы слыли закоренелыми язычниками, церкви и в помине там не было, а Катерина так прикипела душой к вере православной, что по смерти мужа, который погиб от роковой случайности на охоте, она не пожелала вернуться к родственникам и осталась в Ак-кеме, при храме. Тем более батюшка местный, отец Анатолий, у них был весьма хороший, из алтайцев же, окончивший аж Бийскую духовную семинарию. Детей Катерина с прежним мужем завести так и не успела, и с того памятного дня, когда привезли ее окровавленного Степана с урочища Ярлу, стали замечать за ней, что она немного не в себе, хотя баба она была видная и хозяйство небольшое держала справно.

Но жизнь свое берет. Посватался к Катерине Федот, молодой, статный мужчина из зажиточной семьи. Посватался, а потом охолонул, странной показалась ему вдова. Нашла родня Федоту невесту побогаче, из Уймонской долины привезли ему красавицу Ульяну.

Через положенное время, после этой короткой связи Катерины с Федотом, родился у нее малец. Многие, особенно женщины, поняли ее греховный поступок, не осудили в душе — в суровом крае нелегка бабья доля без мужской ласки, без твердого плеча, оступилась, поверила прежде срока горячим посулам, когда горячо обнимала его в сеннике истосковавшимися по крепкой мужской плоти руками. Другие же сильно осуждали ее поступок, а родственники Федота вообще насаждали в деревне слух, что де прижила бесстыжая вдова ребеночка от бобыля Селивана. Но большинство сельчан знало истинную историю случившегося. Знал и отец Анатолий, батюшка хороший, но строгий, отлучил он Катерину от причастия до срока, а мальчика крестил и нарек ему имя — Иван, потому как родился тот сразу после празднования рождества Иоанна Предтечи.

Совсем странная стала вдовая женщина с тех пор — только ее и видели дома, да в храме, но ребеночка нянчила она с усердием, не покладая рук трудилась: сама ставила сено на корову – кормилицу, пряла и красила шерсть на продажу, ни от каких работ в храме не отказывалась. Помогали малость ей только родители мужа прежнего — Семен Адысович и Анна Байдаловна, Степан то один у них сын был, призрели они на внучка не родного, но и не совсем чужого.

Шло время, Ваня подрастал, становился пригожим, крепким пареньком, вполне смышленым, начал ходить в приходскую школу к отцу Анатолию. В общем рос на зависть иным. А зависти было откуда взяться — у Федота Ульяна неплодная оказалась, не дал им Бог детей. И как Ваня подрос совсем, стал Федот сначала украдкой наблюдать за ним, потом невзначай одаривать гостинцем, а затем набрался смелости зайти к Катерине и попросить ее дать ему возможность видеться с сыном. Ничего ему не сказала тогда Катерина, только сказала о том на исповеди батюшке. А отец Анатолий на то так сказал женщине, что де смири гордыню свою и злопамятной не будь — вместе чай грешили, не лишай человека возможности творить добро пред Господом и любить всей душой в Его славу. Послушалась Катерина мудрого батюшкиного совета, поняла, что нельзя закрывать путь любящему сердцу. Начал с тех пор Федот с сыном Иваном встречаться, брать его в ближние поездки, стоять с ним в церкви во время праздников — привязался он к нему. Но, как говорится, где горячая любовь, там и лютая ненависть. Крепко невзлюбила жена Федота Ульяна Ванечку, вида однако не подавала, улыбалась елейно при встрече, а сама только и думала, как бы только извести ненавистного пасынка. А про ту Ульяну следует сказать особо, она была с Теректы, от рода Алтагышевых, рода, из которого вышло много сильных и известных шаманов – камов. Обладала чародейским даром и Ульянка.

И вот, как-то летом, испросил Федот разрешения у Катерины взять сына „на гору“, съездить с ним в вершину Текелю, проверить табун отцовский. Видя такое дело, в последний момент напросилась с ними ехать и Ульяна, сославшись, что де засиделась в деревне, хорошо бы проветриться на белках — горных тундровых лугах. Делать нечего Федоту, втроем поехали они вверх по Ак-кему. Видела вдова, как три верховые фигуры, рано по утру покинули деревню. Неспокойно сделалось на душе у женщины, чуяла она лютую нелюбовь Ульяны к сыну своему.

Те тем временем благополучно добрались до аила на летнем пастбище, встали там. Федот поехал искать табун, да считать коней в нем, а Ульянка и говорит пасынку, иди мол деточка на дальнюю горочку за распадком, да собери там звездочек войлочных — эдельвейсов стало быть. Отправился доверчивый парнишка за цветами, а злая женщина принялась тем временем камлать возле аила: разожгла она огонь, бросила туда разбередь-травы, сушеных потрохов сурочьих и давай наговоры шептать на два камня грозовых (все это она заранее приготовила). Вскоре с востока, от урочища Ярлу, как из самого чрева земли, выползла страшная, чернющая туча с огненно-красной бахромой, она неумолимо стала наползать на окрестные горы.

Лишь только Катерина, сгребавшая в тот момент подсохшее сено на ближнем покосе, увидала тьму над дальними гребнями гор, ее будто кольнуло в грудь, сразу почуяла она неладное. Кинулась она к свекру своему бывшему Семену Адысовичу, упала на колени, упросила дать ей солового коня, да и тот час, не переодевшись, не взяв припаса, лишь захватив по наитию тулуп овчинный, пустила солового во весь опор вверх по Ак-кему. А туча та черная тем временем накрыла собой Федотово кочевье. Страшно стало от темноты той тучи, разыгралась пурга настоящая, зимняя — сильно накамлала Ульянка на грозовые камни. Повалил снег, да так, что дальше собственного носа не увидать ничего, в считанное время навалило его в пол-аршина.

Примчался Федот обеспокоенный к аилу, — Где сынок? Не знаю мол, ответила та, — Ушел погулять. Кинулся отец на коне в пургу. Да где там.

А мальчонка что? Испугался конечно Ваня когда туча наползать начала, побежал к аилу, а как от пурги ни зги не видать стало, сбился с направления, понесло его по распадку безымянному, пологому к другой котловине межгорной. Шел, шел он по колени в сугробах, подвернул ногу, стал замерзать, забился под камень большой, свернулся калачиком — что еще мог сделать такой малец перед лицом ужасной стихии.

Как ни понукала Катерина солового, а до аила Федотова добралась лишь к сумеркам, путь-то не ближний в вершину Текелю. Отошла тем временем туча, очистились окрестные горы, стали белыми. Добралась, а с коня аж пена белая ошметками сползает — чуть не загнала. Она в аил, а там Ульянка сидит и безумными глазами в огонь смотрит. Все тогда горемычная вдова поняла в один момент, подскочила, схватила за грудки и спрашивает:

- Куда, змея подколодная, сына моего дела? Отвечай, а не то сейчас тебя головой в огонь суну. Страшно той стало вдруг, поняла она, что не в силах противостоять все ее колдовское умение любящему сердцу матери. Ответила она тогда дрожащим голосом:

- За звездочками войлочными послала я его, за распадок. Федот то не знает, вслепую ищет. Отбросила Катерина от себя чародейку злобную и кинулась вон из аила в сторону распадка. Прошла она широкой дугой по котловине — везде следы Федотова коня. Вышла несчастная мать к распадку и, как потянуло ее вверх по нему. А уж темнеть совсем начало. Шла она, выкрикивая во весь голос имя сыночка ненаглядного, до хрипоты горло надорвала, уж другая котловина началась и стемнело совсем. Вдруг стон едва различимый услышала. Мигом туда, под камень большой. Вот он, Ванечка родимый, окоченевший, едва живой, в ручонках букетик звездочек войлочных сжимает. Начала его растирать, все силы последние ушли на это у женщины. Поняла она, что не дойти сейчас ей с сыном до аила. Укутала она его тулупом овчинным и еще своим телом прикрыла.

Утром же, по следу Катерининому, нашел их Федот под камнем. Мальчонка спал под тулупом, а мать его была уже холодная — все тепло свое отдала она ему за ночь. Вскоре и другие люди подъехали — табунщики, чабаны.

В тот же день наказал Бог Ульяну страшным безумием, впоследствии отправлена она была к родителям в Теректу, где и просидела в отдельной избушке под замком до самой смерти. За год превратилась она из красавицы в жуткое страшилище. Федот же тоже после всего этого в Ак-кеме не остался, постригся он в монахи в дальнем Чолушманском монастыре — до конца дней отмаливать грех свой перед Катериной. А Ваню взяли на воспитание Семен Адысович с женой, у алтайцев так испокон принято и до сих пор — сиротой никто у них не остается, какие ни будь родственники обязательно усыновят.

Место же то перевальное, что на отроге между Ак-кемом и Кучерлой, в память об этом трагическом случае, так и стало прозываться — Кара-Тюрек, то есть Черное Сердце по алтайски.

Да еще, на могилке Катерининой, весной следующего года, нежданно цветочки распустились — звездочки войлочные, эдельвейсы стало быть.

версия для печати