Собрание :: Статус мертвого тела в философской антропологии и медицине
Собрание. Православный молодежный журнал
Собрание. Православный молодежный журнал
Собрание. Православный молодежный журналСобрание. Православный молодежный журналСобрание. Православный молодежный журналAssembly - Orthodox Youth Missionary Magazine
Собрание. Православный молодежный журнал
Собрание. Православный молодежный журналСобрание. Православный молодежный журналСобрание. Православный молодежный журнал
Собрание. Православный молодежный журнал
 Молодёжный православный миссионерско-просветительский журнал
Издается по благословению архиепископа Казанского и Татарстанского Анастасия
№7
Июнь 2003 
На главную
Форум
И ИЛИ
Православное христианство.ru. Каталог православных ресурсов сети интернет
ещё ссылки»
поставьте ссылку на нас
Разрешает ли Православие вскрытие?
11 сентября: возмездие или вероломство?
Система Orphus
   <<Предыдущая :::: Содержание номера :::: Следующая>> версия для печати
Статус мертвого тела в философской антропологии и медицине
(к проблеме обучения студентов в анатомическом театре)

1 | 2 | 3 | 4 | 5 | далее >>

Об авторе: диакон Михаил Першин, старший преподаватель кафедры биомедицинской этики Российского Государственного Медицинского Университета, редактор информационно-издательского сектора Синодального Отдела по делам молодежи Русской Православной Церкви.

Первоначальный вариант этой статьи был опубликован в журнале «Альфа и Омега» № 29 (М., 2001).

 

Что же это за химера — человек? Какая невидаль, какое чудовище, какой хаос, какое поле противоречий, какое чудо! Судья всех вещей, бессмысленный червь земляной, хранитель истины, сточная яма сомнений и ошибок, слава и сор вселенной. Кто распутает этот клубок?.. Узнаем же от истины несотворенной и воплощенной правду о нашей природе.

Блез Паскаль. Мысли.1

Не все позволено делать с телами умерших. Возможная вседозволенность в этой области таит в себе угрозу. Но где здесь опасность? Что приемлемо? И что должно быть ограничено?

В рамках атеистического материализма эти вопросы лишены смысла. Действительно, если человек — только масса химических элементов, ничто не препятствует воспользоваться его мертвым телом для любых манипуляций и экспериментов. Логика здесь проста: человек умер, его больше нет, тело ему не принадлежит, значит, с ним можно делать все, что угодно. Более того, после октябрьского переворота в России глумление над трупами вполне сознательно применялось в целях искоренения вековых устоев.

Яркий пример тому приводит в своем дневнике Корней Чуковский: „3 января. Вчера черт меня дернул к Белицким. Там […] был Борис Каплун […]. Он бренчал на пьянино, скучал и жаждал развлечений. «Не поехать ли в крематорий?» — сказал он, как прежде говорили: „не поехать ли к «Кюба» или в «Виллу Родэ»?“ — А покойники есть? — спросил кто-то.— Сейчас узнаю.— Созвонились с крематорием и оказалось, что, на наше счастье, есть девять покойников. „Едем!“ — крикнул Каплун. […] Через 20 минут мы были в бывших банях, преобразованных по мановению Каплуна в крематорий. […] Каплун ехал туда, как в театр, и с аппетитом стал водить нас по этим исковерканным залам. К досаде пикникующего комиссара, печь оказалась не в порядке: соскочила какая-то гайка. […] Мы стоим у печи и […] смеемся, никакого пиетета. Торжественности ни малейшей. Все голо и откровенно. Ни религия, ни поэзия, ни даже простая учтивость не скрашивает места сожжения. Революция отняла прежние обряды и декорумы и не дала своих. Все в шапках, курят, говорят о трупах, как о псах. […] Какое кому дело, как зовут ту ненужную падаль, которую сунут сейчас в печь. Сгорела бы поскорее — вот и все. Но падаль, как назло, не горела. Печь была советская, инженеры были советские, покойники были советские — все в разладе, кое-как, еле-еле. Печь была холодная, комиссар торопился уехать. […] Но для развлечения гроб приволокли раньше времени. В гробу лежал коричневый, как индус, хорошенький юноша-красноармеец, с обнаженными зубами, как будто смеющийся, с распоротым животом, по фамилии Грачев. […] Наконец, молодой строитель печи крикнул — накладывай! — похоронщики в белых балахонах схватились за огромные железные щипцы, висящие с потолка на цепи, и, неуклюже ворочая ими и чуть не съездив по физиономиям всех присутствующих, возложили на них вихлящийся гроб и сунули в печь, разобрав предварительно кирпичи у заслонки. Смеющийся Грачев очутился в огне. Сквозь отверстие было видно, как горит его гроб — медленно (печь совсем холодная), как весело и гостеприимно встретило его пламя. Пустили газу — и дело пошло еще веселее. Комиссар был вполне доволен: особенно понравилось всем, что из гроба вдруг высунулась рука мертвеца и поднялась вверх — «рука! рука! смотрите, рука!», — потом сжигаемый весь почернел, из индуса сделался негром, и из его глаз поднялись хорошенькие голубые огоньки. «Горит мозг!» — сказал архитектор. Рабочие толпились вокруг. Мы по очереди заглядывали в щелочку и с аппетитом говорили друг другу: «раскололся череп», «загорелись легкие», — вежливо уступая дамам первое место. Гуляя по окрестным комнатам, я […] незадолго до того нашел в углу… свалку человеческих костей. Такими костями набито несколько запасных гробов, но гробов недостаточно, и кости валяются вокруг… […] кругом говорили о том, что урн еще нету, а есть ящики, сделанные из листового железа («из старых вывесок»), — и что жаль закапывать эти урны. «Все равно весь прах не помещается». «Летом мы устроим удобрение!» — потирал инженер руки.“2 К 1930-м годам подобным вакханалиям пришел конец. Н.Н. Петров разрабатывает принципы морали советского врача (медицинскую деонтологию), от действий которого общество должно получать „максимальную пользу“3.

Однако вопреки логике материализма в советском здравоохранении существовали-таки этические нормы, предписывавшие с уважением относиться к телам умерших, даже если это не приносит общественной пользы.

Тем самым сквозь врачебную этику уходящей эпохи просвечивает совсем иное, не сводимое к атеистическому материализму, понимание человека. Высокие слова о гуманизме, правах человека и уважении к личности4 — это лишь верхушка айсберга, секуляризованное выражение тех реалий, что были явлены в христианской традиции и заложили основы европейской цивилизации. Каким же в этой традиции видится человек и его посмертие?

1 | 2 | 3 | 4 | 5 | далее >>

1 Паскаль Блез. Мысли. М., 1995. С. 110.

2 Чуковский К. И. Дневник. Сс. 131 — 132.

3 Определяя медицинскую деонтологию (от греч. d?ontoj должное), профессор Н. Н. Петров применяет к медицине этическую категорию, которую ввел в начале XIX века родоначальник философии утилитаризма Иеремия Бентам. По мнению И. В. Силуяновой, в 40-х годах XX века „Н. Н. Петров использовал этот термин, чтобы обозначить реально существующую область советской практики — врачебную этику — которая в России была «отменена» в 1917 году за логическую и историческую связь с религиозной культурой“ (Силуянова И. В. Биоэтика в России: ценности и законы. М., 1997. С. 37). Согласно Н. Н. Петрову, медицинская деонтология  — это „учение о принципах поведения врача не для достижения индивидуального благополучия и почестей, но для максимального повышения суммы общественной полезности и максимального устранения вредных последствий неполноценной медицинской работы“ (Статья Деонтология медицинская Большой Медицинской Энциклопедии под. ред. академика Б. В. Петровского).

4 Так, в статье Деонтология медицинская Большой Медицинской Энциклопедии под ред. академика Б. В. Петровского последовательно проводится мысль о гуманистическом содержании медицины.

версия для печати
<< Предыдущая :::: Содержание номера :::: Следующая >>


На главную :: Миссия :: Творчество :: Мысль :: Взгляд :: Семья :: Судьбы :: Проза жизни :: Поэзия души
Архив журнала :: № 8 :: Неизданное :: Редакция :: Авторы :: Благотворители :: Форум :: Гостевая :: Обратная связь :: Ссылки :: English

© 2002-2024 «Собрание»
info@sobranie.org